🗊Презентация методы психологии и психоанализа. Психология как наука

методы психологии и психоанализа

Психология как наука

У всех отраслей психологии общий объект (психика и человек как носитель психики; для зоопсихологии и этологии – ещё и животные), но разные предметы

Основные подходы к классификации методов в психологии

Методы исследования в психологии

Методы воздействия на психику, методы психологического воздействия, методы психотерапевтического воздействия

Методы психоанализа

«Фактов» в психоанализе немного. Психоаналитический факт одновременно и доказывает существование бессознательного, и лежит в основе психоанализа как терапевтического метода. Соответственно, психоаналитический факт можно толковать двояко. С одной стороны, его можно рассматривать как познавательное образование, относящееся к определенному предмету и фиксирующее данный предмет в теории, которая констатирует и взаимоувязывает некоторые характеристики человека и его бессознательного. С другой стороны, — это факт, с которым имеет дело врач, факт индивидуальной биографии конкретного человека. Только факты первого рода могут быть проверены (например, статистическими методами) и подкреплены экспериментами. В этом случае мы можем заранее предполагать (в соответствии со статистической вероятностью появления неврозов и других заболеваний), каковы будут психические последствия той или иной травмы. Конечно, такая картина может быть лишь вероятностной: болезнь возникает не у каждого. Отсюда, впрочем, и еще одна важная особенность психоаналитической работы: аналитик вынужден принимать какую-то версию раскрывающегося перед ним патогенного процесса до того, как он сможет сколько-нибудь надежно проверить правоту этой версии: иными словами, он всегда вынужден исходить из общей картины, открытой для поправок и пересмотров.

Сложность процедуры верификации психоаналитического факта в том, что внутри него единой цепью связаны разнородные события, относящиеся к разным временным отрезкам. В психоанализе мы, по сути, вообще не имеем ни «атомарных» (позитивистских), ни «нарративных» (герменевтических) фактов, но лишь своеобразные фактообразуюшие цепочки, состоящие из нескольких звеньев. Например, факт вытеснения не может быть удостоверен как нечто цельное и атомарное. Можно предположить, что причина этих ограничений в том, что бессознательное образуется в результате двухступенчатого вытеснения или, точнее, взаимосоотнесения в памяти и психике двух сходных событий, из которых лишь второе выступает как вытеснение в собственном смысле слова.

Факт в психоанализе — не точка, а след, так что психоаналитик — не «гинеколог души» и не «исповедник дьявола», как нередко говорится, но прежде всего именно «следопыт». Таким образом, психоаналитический факт — это сплетение и взаимная реактивация нескольких следов и нескольких времен — «реальных» (жизненных) и экспериментальных (психоаналитических). Факт как бы все время находится в процессе конструирования, в стадии достройки, причем последний этаж этой сложной конструкции достраивается в самом психоаналитическом сеансе. Особенно много путаницы вносят в проверку психоаналитических фактов связи и разрывы между словесным и аффективным. В психической жизни человека смысловые и эмоциональные моменты нередко подчиняются совершенно различной логике, и их динамика оказывается подчас разнонаправленной. Если, например, в сознании слово и предметное представление тесно связаны, то в бессознательном все связи между предметными представлениями, словесными представлениями и аффектами отсутствуют. Неудивительно, что перед столь сложно организованным образованием все способы проверки фактов оказываются в тупике. Все они учитывают лишь какой-нибудь один фактообразующий момент, не отмечая другие, не менее значимые. Но ведь если выпустить хотя бы одно звено — начальное, повторно-подкрепляющее, эмоциональное, интерпретативное и пр. — психоаналитического факта не будет. (Автономова Н.С. «Познание и перевод. Опыты философии языка» - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). - 2008)

Факт и его интерпретация настолько слиты в психоанализе, что проверка высказываемых психоаналитиками общетеоретических высказываний независимыми от них опытными данными является невозможной. Применяя практически те же самые методы, ортодоксальные фрейдисты, сторонники Юнга, Адлера или Хорни приходят к совершенно различной картине психических процессов: предзаданная теорией картина психической реальности обнаруживается пациентами в своего рода инсайте, приносящем освобождение от невротических симптомов. Но один открывает у себя Эдипов комплекс, а другой обнаруживает какой-нибудь архетип коллективного бессознательного типа Анимы. Психоаналитическая интерпретация дает связный рассказ того, что ранее было бессвязным и угрожающе хаотичным для пациента. Он принимает этот рассказ как истинную картину его прошлого и настоящего. Но помимо того, что эти картины оказываются различными у психоаналитиков разных школ, когерентность не является самодостаточным критерием истинности. Связную картину мира давала и система Птоломея, и алхимия; астрологи или хироманты также дают связный рассказ о прошлом, настоящем и даже будущем своих клиентов.

Подгонка психоанализа к нормам научности логического позитивизма оказывается несостоятельной уже потому, что психоаналитик вообще не наблюдает поведения своего пациента. Анализант лежит на кушетке и проговаривает свои ассоциации, рассказывает сновидения, психоаналитик не видит даже выражения его лица. Высказывания пациента о своем прошлом аналитик не может проверить на истинность или ложность, относятся ли они к его детству или к нынешним отношениям с другими людьми. Этого он не может сделать и в силу принципиальной невозможности проверки большей части утверждений, и в силу врачебной этики. Более или менее прогнозируемыми являются только реакции пациента на позицию аналитика (перенос и контрперенос). К тому же наблюдения психоаналитика не являются интерсубъективными: вместе со сменой аналитика (даже принадлежащего к той же школе) может радикально поменяться диагноз, толкование симптомов и сновидений пациента.  Сложно представить себе номологическую дисциплину, в которой при смене наблюдателя меняются не только гипотезы или интерпретации наблюдений, но и сами наблюдения, а наблюдаемым поведением называется поток высказываний объекта, ни одно из которых в принципе невозможно проверить.

Широкое распространение получила герменевтическая трактовка психоанализа, как варианта «понимающей» психологии. Все естественнонаучные опровержения психоанализа отпадают вместе с принятием его в качестве герменевтической науки. Одни психоаналитики следуют здесь за Дильтеем, другие обращаются к феноменологии Гуссерля и онтологии Хайдеггера. Наибольшую известность получил тот вариант герменевтической трактовки психоанализа, который был развит такими философами, как Ю. Хабермас, К.-О. Апель, Г. Радницки и такими психоаналитиками, как А. Лоренцер. Все они в большей или мньшей мере являются наследниками Франкфурсткой школы и хотя бы отчасти соединяли марксистскую «критику идеологии» с психоаналитическим видением индивидуальной психологии. Психоанализ сделался наукой особого рода – «эмансипативной наукой». Фрейда укоряют за «сциентистское самонепонимание», поскольку метапсихология представляет собой «метагерменевтику», а все понятия и психические инстанции Фрейда оказываются терминами «естественного языка», служащими для восстановления коммуникации, но никак не утверждениями гипотетико-дедуктивной теории. Целью психоаналитика является восстановление нарушенной коммуникации пациента с самим собой и с другими людьми, а психоаналитическая теория имеет своим объектом не природный процесс, а интеракцию врача и пациента. Если в жизненном мире имеются каузальные связи, то это, словами Гегеля, «каузальность судьбы», а не природы: даже самые элементарные мотивы представляют собой смысловые структуры, а не чисто природные влечения. (Руткевич А. М. «Научный статус психоанализа», 1995)

Завершая курс лекций по введению в психоанализ (лекция «О мировоззрении»), Зигмунд Фрейд писал: «Я думаю, что психоанализ не способен создать свое особое мировоззрение. Ему и не нужно это, он является частью науки и может примкнуть к научному мировоззрению. Но оно едва ли заслуживает столь громкого названия, потому что не все видит, слишком несовершенно, не претендует на законченность и систематичность. Научное мышление среди людей еще молодо, слишком многие из великих проблем еще не может решить. Мировоззрение, основанное на науке, кроме утверждения реального внешнего мира, имеет существенные черты отрицания, как-то: ограничение истиной, отказ от иллюзий. Кто из наших современников недоволен этим положением вещей, кто требует для своего успокоения на данный момент большего, пусть приобретает его, где найдет. Мы на него не обидимся, не сможем ему помочь, но не станем из-за него менять свой образ мысли».

Психоанализ и нейропсихология

В монографии изложена методика анализа психопатологических феноменов у пациентов с локальными поражениями головного мозга. Авторы - видные зарубежные специалисты в области нейрофизиологии и нейропсихологии, опираясь на теоретическое наследие А. Р. Лурии, а также достижения современных инструментальных методов исследования центральной нервной системы, раскрывают перспективы изучения морфофункционального единства мозга и психики. Представлен новый для отечественной науки взгляд на механизмы формирования психопатологических явлений и анализа бессознательных процессов путем сопоставления результатов объективных методов исследования и клинических данных. После публикации первого издания в 2000 г. эта книга была названа поворотным пунктом в психоаналитических исследованиях. И сейчас на неё возлагают надежду как на модель интеграции нейронауки и психоанализа. Книге присуждена премия Градивы Национальной ассоциации по развитию психоанализа (NAAP) в 2000 г. в номинации научных работ, а на ежегодном собрании Американской психиатрической ассоциации в 2001 г. Марк Солмз получил Международную психиатрическую премию.

The End!