🗊Презентация П.А. Федотов (1815-1852)

1815 - 1852

В 1844 г. Федотов оставляет военную службу, чтобы свободно заняться живописью. С выходом в отставку он вынужден довольствоваться скромным ежемесячным содержанием в 100 рублей. Большую часть этой суммы он отсылал родным в Москву. Остальное уходило на художественные материалы и скромную жизнь в маленькой квартирке из двух комнат: в одной была мастерская и спальня художника, в другой жил его денщик Коршунов. В 1844 г. Федотов оставляет военную службу, чтобы свободно заняться живописью. С выходом в отставку он вынужден довольствоваться скромным ежемесячным содержанием в 100 рублей. Большую часть этой суммы он отсылал родным в Москву. Остальное уходило на художественные материалы и скромную жизнь в маленькой квартирке из двух комнат: в одной была мастерская и спальня художника, в другой жил его денщик Коршунов.

В 1847 году им была написана первая картина, которую он решился представить на суд профессоров. Картина эта называлась "Свежий кавалер". "Утро чиновника, получившего первый крестик" и представляла чиновника, еле опомнившегося после пирушки, данной им по случаю получения ордена. В 1847 году им была написана первая картина, которую он решился представить на суд профессоров. Картина эта называлась "Свежий кавалер". "Утро чиновника, получившего первый крестик" и представляла чиновника, еле опомнившегося после пирушки, данной им по случаю получения ордена.

Сам чиновник изображен в убогом халатике, с головой, завитой в папильотки, необутым и пререкающимся с кухаркой, которая показывает ему проносившиеся подошвы его сапог. Под столом виден один из вчерашних гостей, спросонья наблюдающий за домашней сценой. В общей композиции чувствуется прямое влияние английских жанристов, особенно в трактовке сюжета. Сам чиновник изображен в убогом халатике, с головой, завитой в папильотки, необутым и пререкающимся с кухаркой, которая показывает ему проносившиеся подошвы его сапог. Под столом виден один из вчерашних гостей, спросонья наблюдающий за домашней сценой. В общей композиции чувствуется прямое влияние английских жанристов, особенно в трактовке сюжета.

Еще более последнее влияние чувствуется на другой картине "Разборчивая невеста", написанной на текст известной басни Крылова. В этих произведениях не могли не признать истинного таланта даже такие ярые поклонники монументальной живописи, как Брюллов, и советовали Федотову продолжать занятия в том же направлении. Еще более последнее влияние чувствуется на другой картине "Разборчивая невеста", написанной на текст известной басни Крылова. В этих произведениях не могли не признать истинного таланта даже такие ярые поклонники монументальной живописи, как Брюллов, и советовали Федотову продолжать занятия в том же направлении.

На выставке 1849 года впервые появились и эти две картины, и новая, гораздо более совершенная — "Сватовство майора". За последнюю картину художника удостоили званием академика. Публика с нескрываемым удивлением и восторгом стояла перед этими картинами: это было новое откровение, новый мир, открытый художником. До сих пор русская жизнь, как она есть, во всей ее реальной откровенности, не появлялась еще в живописи. Картина Федотова была написана в тех красках, в каких Гоголь писал свою Женитьбу, опередив на несколько лет Островского с его высокохудожественными образами из московской купеческой жизни. На выставке 1849 года впервые появились и эти две картины, и новая, гораздо более совершенная — "Сватовство майора". За последнюю картину художника удостоили званием академика. Публика с нескрываемым удивлением и восторгом стояла перед этими картинами: это было новое откровение, новый мир, открытый художником. До сих пор русская жизнь, как она есть, во всей ее реальной откровенности, не появлялась еще в живописи. Картина Федотова была написана в тех красках, в каких Гоголь писал свою Женитьбу, опередив на несколько лет Островского с его высокохудожественными образами из московской купеческой жизни.

Центр картины занимает невеста, одетая в широкое кисейное платье 1840-х годов Центр картины занимает невеста, одетая в широкое кисейное платье 1840-х годов

А извольте посмотреть, Как наша невеста Не найдет сдуру места: "Мужчина чужой! Ой, срам-то какой! Никогда с ними я не бывала, Коль и придут, бывало, - Мать тотчас на ушко: "Тебе, девушке, здесь не пристало!" А извольте посмотреть, Как наша невеста Не найдет сдуру места: "Мужчина чужой! Ой, срам-то какой! Никогда с ними я не бывала, Коль и придут, бывало, - Мать тотчас на ушко: "Тебе, девушке, здесь не пристало!" Век в светличке своей я высокой Прожила, проспала одинокой; Кружева лишь плела к полотенцам, И все в доме меня чтут младенцем! Гость замолвит, чай, речь... Ай, ай, ай! - стыд какой!.. А тут нечем скрыть плеч: Шарф сквозистый такой - Всё насквозь, на виду!.. Нет, в светлицу уйду!" И вот извольте посмотреть, Как наша пташка сбирается улететь; А умная мать За платье ее хвать!

ключница, нянька и горничная суетятся у закусочного стола ключница, нянька и горничная суетятся у закусочного стола

Сваха в шелковом шугае, с неизбежным платочком в руках, стоит в дверях, оповещая о женихе Сваха в шелковом шугае, с неизбежным платочком в руках, стоит в дверях, оповещая о женихе

Сам жених виден в открытую дверь: это бравый усатый майор, в котором отчасти можно уловить черты лица самого художника. Равнодушным к общему переполоху остается только котенок, занимающий самый первый план картины и беззаботно умывающийся на паркете купеческой гостиной. Сам жених виден в открытую дверь: это бравый усатый майор, в котором отчасти можно уловить черты лица самого художника. Равнодушным к общему переполоху остается только котенок, занимающий самый первый план картины и беззаботно умывающийся на паркете купеческой гостиной.

Мысль о картине « Вдовушка» зародилась у Федотова (и, верно, сразу с названием) еще в Москве, когда с бессилием терзался над судьбой сестры Любиньки, мучившейся при жизни мужа, а теперь, после его смерти, повергнутой в пучину новых бедствий — долгов, нищеты, да еще в ожидании готового вот-вот явиться на свет ребенка. Уже тогда употребил он в письме к Дружинину слово «вдовушка», использовав свойство, кажется, одному русскому языку свойственное — придавать ласковый оттенок уменьшительному обороту. Мысль о картине « Вдовушка» зародилась у Федотова (и, верно, сразу с названием) еще в Москве, когда с бессилием терзался над судьбой сестры Любиньки, мучившейся при жизни мужа, а теперь, после его смерти, повергнутой в пучину новых бедствий — долгов, нищеты, да еще в ожидании готового вот-вот явиться на свет ребенка. Уже тогда употребил он в письме к Дружинину слово «вдовушка», использовав свойство, кажется, одному русскому языку свойственное — придавать ласковый оттенок уменьшительному обороту.

На переднем плане разместилась Вдовушка, облокотившись на комод. На переднем плане разместилась Вдовушка, облокотившись на комод.

Вслед за «Вдовушкой» Федотов создает картины «Анкор, еще анкор!» (1851-1852 гг.) и «Игроки» (1852 г.). Они не похожи на все предыдущие работы художника. В них он отказывается от развитого действия — содержание как бы уходит в подтекст. Живопись становится выразителем душевного состояния — тревоги, тоски, подавленности и духовного опустошения. Свеча в сумерках интерьера — довольно выразительная деталь и быта, и жизни в целом. Сентенция художника: «Они убивают время, пока оно не добьет их» относится непосредственно к персонажам «Анкора...» и «Игроков». Люди — жертвы «пустого времени». Лица заменены масками, фигуры — манекенами. Возникает страх от ощущения эфемерности происходящего. Сам художник, подобно своим героям, бьется в это время в тисках нужды, непонимания, безрадостного существования. Вслед за «Вдовушкой» Федотов создает картины «Анкор, еще анкор!» (1851-1852 гг.) и «Игроки» (1852 г.). Они не похожи на все предыдущие работы художника. В них он отказывается от развитого действия — содержание как бы уходит в подтекст. Живопись становится выразителем душевного состояния — тревоги, тоски, подавленности и духовного опустошения. Свеча в сумерках интерьера — довольно выразительная деталь и быта, и жизни в целом. Сентенция художника: «Они убивают время, пока оно не добьет их» относится непосредственно к персонажам «Анкора...» и «Игроков». Люди — жертвы «пустого времени». Лица заменены масками, фигуры — манекенами. Возникает страх от ощущения эфемерности происходящего. Сам художник, подобно своим героям, бьется в это время в тисках нужды, непонимания, безрадостного существования.

Напряженная нервная жизнь и несчастная влюбленность содействовали развитию в художнике тяжкой психической болезни. Весной 1852 года его характер круто изменился; из веселого он сделался задумчивым, стал говорить, что много времени прошло, много воды утекло, но что еще не поздно, пока есть еще фашины и камни, еще можно задержать течение.. Для того чтобы добыть средства для жизни и работы Федотов повторил "Сватовство майора" и получил за него очень почтенный куш, но все эти деньги он истратил без толку, на всякий вздор. Когда все деньги вышли, тогда только приятели догадались, что художник ненормален и нуждается в строгом надзоре. Его пришлось поместить в лечебницу для душевнобольных, и там он окончил свое грустное существование, изредка посещаемый приятелями, иногда кроткий, иногда буйный, с руками, скрученными назад. Хоронили его 18 ноября 1852 года, и большая толпа почитателей шла за его гробом. Плакал и убивался на его могиле больше всех его денщик Коршунов. Напряженная нервная жизнь и несчастная влюбленность содействовали развитию в художнике тяжкой психической болезни. Весной 1852 года его характер круто изменился; из веселого он сделался задумчивым, стал говорить, что много времени прошло, много воды утекло, но что еще не поздно, пока есть еще фашины и камни, еще можно задержать течение.. Для того чтобы добыть средства для жизни и работы Федотов повторил "Сватовство майора" и получил за него очень почтенный куш, но все эти деньги он истратил без толку, на всякий вздор. Когда все деньги вышли, тогда только приятели догадались, что художник ненормален и нуждается в строгом надзоре. Его пришлось поместить в лечебницу для душевнобольных, и там он окончил свое грустное существование, изредка посещаемый приятелями, иногда кроткий, иногда буйный, с руками, скрученными назад. Хоронили его 18 ноября 1852 года, и большая толпа почитателей шла за его гробом. Плакал и убивался на его могиле больше всех его денщик Коршунов.