Описание слайда:
Попробуем проанализировать многоаспектный текст и выделить в нем несколько проблем.
Зоя Лещева сумела всю семью свою превзойти. Это вот как было. Ее отца, мать, дедушку с бабушкой и старших братьев-подростков – всех рассеяли по дальним лагерям за веру в Бога. А Зое было всего десять лет. Взяли ее в детский дом (Ивановская область). Там она объявила, что никогда не снимет с шеи креста, который мать надела ей при расставании. И завязала ниточку узлом туже, чтобы не сняли во время сна. Борьба шла долго, Зоя озлоблялась: вы можете меня задушить, с мертвой снимете! Тогда как не поддающуюся воспитанию ее отослали в детдом для дефективных! Борьба за крест продолжалась. Зоя устояла: она и здесь не научилась ни воровать, ни сквернословить. «У такой святой женщины, как моя мать, дочь не может быть уголовницей. Лучше буду политической, как вся семья».
И она стала политической! Чем больше воспитатели и радио славили Сталина, тем верней угадала она в нем виновника всех несчастий. И, не поддавшаяся уголовникам, она теперь увлекла за собою их! Во дворе стояла стандартная гипсовая статуя Сталина. На ней стали появляться издевательские и неприличные надписи. (Малолетки любят спорт! Важно только правильно их направить.) Администрация подкрашивает статую, устанавливает слежку, сообщает и в МГБ. А надписи все появляются, и ребята хохочут. Наконец в одно утро голову статуи нашли отбитой, перевернутой и в пустоте ее – кал.
Террористический акт! Приехали гебисты. Начались по всем их правилам допросы и угрозы: «Выдайте банду террористов, иначе всех расстреляем за террор!» (А ничего дивного, подумаешь, полторы сотни детей расстрелять. Если б Сам узнал – он бы и сам распорядился.)
Неизвестно, устояли бы малолетки или дрогнули, но Зоя Лещева объявила:
– Это сделала все я одна! А на что другое годится голова папаши?
И ее судили. И присудили к высшей мере, безо всякого смеха. Но из-за недопустимой гуманности закона о возвращенной смертной казни расстрелять 14-летнюю вроде не полагалось. И потому дали ей десятку (удивительно, что не двадцать пять). До восемнадцати лет она была в обычных лагерях, с восемнадцати – в особых. За прямоту и язык был у нее и второй лагерный срок, и, кажется, третий.
Освободились уже и родители Зои, и братья, а Зоя все сидела.
Да здравствует наша веротерпимость!
Да здравствуют дети – хозяева коммунизма!
Отзовись, та страна, которая так любила бы своих детей, как мы своих!
(По А.И. Солженицыну)