🗊Презентация Даниил Заточник

Выполнил: студент 2-ого курса ФТД группы Т-093 Воробьев Дмитрий

Предполагают, что ему принадлежат два близких по тексту произведения, именуемых редакциями, или же одно из них. Первая редакция — “Слово”, вторая — “Моление”. Даниил Заточник упоминается в Симеоновской летописи (1387), где рассказывается о некоем попе, пришедшем из Орды “с мешком зелия” и сосланном Юрием Долгоруким на оз. Лача (Олонецкой губ.), “идеже бе Данило Заточник”. Предполагают, что ему принадлежат два близких по тексту произведения, именуемых редакциями, или же одно из них. Первая редакция — “Слово”, вторая — “Моление”. Даниил Заточник упоминается в Симеоновской летописи (1387), где рассказывается о некоем попе, пришедшем из Орды “с мешком зелия” и сосланном Юрием Долгоруким на оз. Лача (Олонецкой губ.), “идеже бе Данило Заточник”.

Само слово “Заточник”, возможно, было прозвищем и могло означать заключенного, сосланного человека (в таком случае можно предположить и его “заточение” на Лаче-озере, тем более что это озеро также упоминается в тексте “Моления”) или человека “заложившегося” — согласившегося на подневольную работу. Скупость сведений о Данииле Заточнике и их легендарный характер приводили к разнообразным гипотезам о его жизни, социальном положении, времени написания произведений и т.д., и большинство этих предположений имеет гипотетический характер. Даниила Заточника считали боярским холопом (Н.К. Гудзий), сыном княжеской рабыни (Ф.И. Буслаев), членом младшей княжеской дружины (Е.И. Модестов), думцем князя (П.П. Миндалев), дворянином (И.У. Будовниц). Само слово “Заточник”, возможно, было прозвищем и могло означать заключенного, сосланного человека (в таком случае можно предположить и его “заточение” на Лаче-озере, тем более что это озеро также упоминается в тексте “Моления”) или человека “заложившегося” — согласившегося на подневольную работу. Скупость сведений о Данииле Заточнике и их легендарный характер приводили к разнообразным гипотезам о его жизни, социальном положении, времени написания произведений и т.д., и большинство этих предположений имеет гипотетический характер. Даниила Заточника считали боярским холопом (Н.К. Гудзий), сыном княжеской рабыни (Ф.И. Буслаев), членом младшей княжеской дружины (Е.И. Модестов), думцем князя (П.П. Миндалев), дворянином (И.У. Будовниц).

Мы не знаем, был ли «заточен» он в прямом смысле этого слова, но его страстное послание свидетельствует: он был «заточен» обстоятельствами жизни. Высокообразованный, литературно одаренный, ироничный человек, каковым представляется Даниил, оказался лишним человеком своего времени. Его интеллект, его образование, его литературный талант оказываются никому не нужными. Даниил «выпадает» из обычной жизни, остается невостребованным и, следовательно, несчастным. Ведь он настолько одинок, что даже друзья и родственники «отвергли» его от себя, а те, кто не гнушаются его, — на самом деле, в сердце своем, осмеивают страдальца Даниила: Мы не знаем, был ли «заточен» он в прямом смысле этого слова, но его страстное послание свидетельствует: он был «заточен» обстоятельствами жизни. Высокообразованный, литературно одаренный, ироничный человек, каковым представляется Даниил, оказался лишним человеком своего времени. Его интеллект, его образование, его литературный талант оказываются никому не нужными. Даниил «выпадает» из обычной жизни, остается невостребованным и, следовательно, несчастным. Ведь он настолько одинок, что даже друзья и родственники «отвергли» его от себя, а те, кто не гнушаются его, — на самом деле, в сердце своем, осмеивают страдальца Даниила: «Друзи же мои и ближнии мои и тии отвъргошася мене… Очима бо плачются со мною, а сердцемъ смеють ми ся».

«Моление Даниила Заточника» — памятник древнерусской литературы XIII века. Написан как обращение к переяславско-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу в период с 1213 до 1236 (по версии В. М. Истрина). «Моление Даниила Заточника» — памятник древнерусской литературы XIII века. Написан как обращение к переяславско-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу в период с 1213 до 1236 (по версии В. М. Истрина).

Попавший в тяжелое положение автор просит князя о помощи. Некоторые исследователи считают «Моление Даниила Заточника» первым опытом древнерусской дворянской публицистики. Для стиля «Моления Даниила Заточника» свойственны сочетание цитат из Библии, летописи с живой речью, сатирой, направленной против бояр и духовенства. Отличается книжными познаниями автора, богатством образов, сатирическим отношением к окружающим. Нарочитая униженность сочетается с подчёркнутым умственным превосходством. Попавший в тяжелое положение автор просит князя о помощи. Некоторые исследователи считают «Моление Даниила Заточника» первым опытом древнерусской дворянской публицистики. Для стиля «Моления Даниила Заточника» свойственны сочетание цитат из Библии, летописи с живой речью, сатирой, направленной против бояр и духовенства. Отличается книжными познаниями автора, богатством образов, сатирическим отношением к окружающим. Нарочитая униженность сочетается с подчёркнутым умственным превосходством.

Интересно, что в «Слове» опять, как и в ряде др. памятников древнерусской мысли центральным образом становится символ сердца — именно сердце Даниила страдает от одиночества. Но, в данном случае символ страдающего сердца дополняется еще символом страдающего ума: «Имею бо сердце — аки лице безъ очию, и бысть умъ мой — аки нощный вранъ на нырищи». При этом сам образ бодрствующего филина заимствован из Псалтири (Пс. 101, 7—8). Как заметила Л. В. Соколова, вполне возможно, что в данном случае Даниил стремится объяснить свои страдания тем, что руководствовался в поступках не сердцем, а разумом. Интересно, что в «Слове» опять, как и в ряде др. памятников древнерусской мысли центральным образом становится символ сердца — именно сердце Даниила страдает от одиночества. Но, в данном случае символ страдающего сердца дополняется еще символом страдающего ума: «Имею бо сердце — аки лице безъ очию, и бысть умъ мой — аки нощный вранъ на нырищи». При этом сам образ бодрствующего филина заимствован из Псалтири (Пс. 101, 7—8). Как заметила Л. В. Соколова, вполне возможно, что в данном случае Даниил стремится объяснить свои страдания тем, что руководствовался в поступках не сердцем, а разумом.

это свидетельство того, что в древнерусском обществе на рубеже XII—XIII вв. появился новый социальный слой, состоящий из образованных, но невостребованных людей. Эти люди уже стремились опираться на свой разум и строить свою жизнь в зависимости от собственных интеллектуальных способностей. Для нас же важно, что впервые в истории русской религиозно-философской мысли идея свободного разума в произведениях Даниила Заточника зазвучала столь ярко и определенно. это свидетельство того, что в древнерусском обществе на рубеже XII—XIII вв. появился новый социальный слой, состоящий из образованных, но невостребованных людей. Эти люди уже стремились опираться на свой разум и строить свою жизнь в зависимости от собственных интеллектуальных способностей. Для нас же важно, что впервые в истории русской религиозно-философской мысли идея свободного разума в произведениях Даниила Заточника зазвучала столь ярко и определенно.

Личность Даниила Заточника крепко врезалась в народную память, а его послание было воспринято в народе как свое кровное произведение. На протяжение столетий оно неоднократно переписывалось, дополняясь при этом новыми сюжетами, ибо каждый переписчик стремился поделиться и собственными горестями. А послание Даниила Заточника предоставляло для этого самую благодатную почву. Личность Даниила Заточника крепко врезалась в народную память, а его послание было воспринято в народе как свое кровное произведение. На протяжение столетий оно неоднократно переписывалось, дополняясь при этом новыми сюжетами, ибо каждый переписчик стремился поделиться и собственными горестями. А послание Даниила Заточника предоставляло для этого самую благодатную почву. Поэтому в конечном итоге не так важно — жил ли на самом деле некий Даниил Заточник и был ли он автором «Слова» или «Моления». В любом случае послание, подписанное именем Даниила Заточника, — это определенная веха в развитие отечественной религиозно-философской мысли, отмечающая появление идеи отдельной человеческой личности, живущей плодами своего разума, как в духовной мысли, так и в общественной жизни Древней Руси.